Прости, что я не та. Пускай поймёшь едва ли,
За что прошу, мой друг, прощенья у тебя -
И всё-таки прости, что мы существовали,
Иным принадлежа, совсем иных любя.

Прости, что без тебя я смела жить на свете,
Не помогла судьбе пораньше нас свести.
В том нет моей вины, но если кто в ответе -
Пусть это буду я. Прости меня, прости.

Прости, что хлеб и соль с тобою не делила,
Что, от тебя живя в немыслимой дали,
Расположенья звёзд не предопределила,
Которые тебя хранили и вели.

Прости за то, что так непоправимо поздно
Сошлись и невзначай пересеклись пути,
Которые всю жизнь существовали розно,
За всё, что не сбылось, прости меня, прости.

Прости, что мы с тобой не знали друг о друге,
Что я от разных бед тебя не берегла,
Прости за то, что я всю жизнь жила на юге
И северней Москвы ни разу не была.

Что я тебе была не близкой и не дальней,
А попросту никем - и не могла спасти
От этой седины, наверно, слишком ранней,
И от морщин у глаз - прости меня, прости…

Несостоявшееся объяснение в любви

 
– Ты любил ее?
После молчания:
– Кажется, да.
Помню всё, что с ней связано,
только лицо позабыл.
В темном небе протяжно и тонко гудят провода
на железных столбах,
в вышине,
выбиваясь из сил.

В каменеющей глине
неясно блестит колея.
Гонит ветер по спуску крутому
соломенный ком.
Кто он, спутник случайный,
которого выдумал я
и который за мною,
как тень,
неотвязно влеком?

Этот мальчик угрюмый
встает у меня на пути,
курит первый табак
и читает мне что-то свое...
Пребывает душа его,
словно скворец, взаперти,
но уже прорывается посвист и щебет ее.

Я любил ее, слышишь,
мой бедный двойник молодой?
Ты еще изопьешь эту горькую чашу до дна.
Будет дымная зелень лететь над овражной водой,
станет память богата,
а речь непривычно скудна.

Наша память нахлынет,
как лиственный свет вечеров,
где у края равнины стоят облака, присмирев,
Будут в сумерках поздних
греметь колокольцы коров,
и зарница очертит тяжелые купы дерев.

Хлынет ливень внезапный,
припустит по крышам греметь –
и напомнит нам заново
пением внятным, земным
духового оркестра простую и гулкую медь,
что играет на танцах
по праздникам и выходным.

Геликон и валторна –
кумиры мальчишеских лет –
вовлекают счастливцев
в утоптанный парами круг...
Нам еще не дают за резную ограду билет,
где блистает она
в окружении бледных подруг.

Будет зависть смешная к ее ухажерам лихим,
к одногодкам счастливым,
берущим билеты в кино.
Два-три слова случайных – и всё.
И плохие стихи.
И оркестр духовой,
повторяющий вальс «Домино».

Но когда из низин
вытекают тумана слои,
и сырая заря
над деревьями сада горит,
ты услышишь сквозь сон,
как ликуют ее соловьи –
на пределе дыханья,
из сил выбиваясь,
навзрыд!